До-христианский мир не знал высоких нравственных истин и законов. Главным началом человеческой деятельности в языческом мире был эгоизм. Под его влиянием, каждый из язычников, преследуя в жизни только свои личные интересы и цели, неминуемо нарушал человеческие права и достоинства другого. Отсюда, в языческом мире злоба человека к человеку, вражда отдельных личностей и обществ, отсюда же разного рода злодеяния, преступления, пороки и тому подобное. Христианство принесло в жизнь новое начало — учение о братстве и любви всех людей между собой. Сообщая об этом новом Своем начале ученикам, Спаситель заповедал, чтобы оно было отличительным признаком Его последователей. Христиане апостольского века, близкие ко времени Спасителя и видевшие перед собой жизнь апостолов, в своей жизни, действительно, осуществляли это начало: взаимная братская любовь была первой отличительной чертой в их жизни. У множества верующих, замечается в Деяниях Апостольских (4:32), было “одно сердце и одна душа.” Люди, образовавшие собою Церковь Христову, не смотря на различие по происхождению, общественному положению и состоянию, считали друг друга братьями и любили друг друга, как братьев. Название братьев и сестер, — которое было в употреблении между христианами первого времени, — не было пустым звуком, равно как и братские поцелуи, которые верующие давали друг другу при богослужении, не были простой формой. На первых порах жизни Церкви братская любовь христиан во всей полноте выразилась общением в имуществе. В иерусалимской церкви никто ничего из имения своего не называл своим, но все было общее; из общественных средств каждому давалось то, в чем кто нуждался, так что между верующими не было никого нуждающегося (Деян. 4:32-35). Далее, выражением той же любви христиан служили общие трапезы, состоявшие в тесной связи с общением в имуществе; они даже и назывались вечерями любви (агапами). Если, с течением времени, общение в имуществе и общие трапезы прекратились, вследствие умножения числа верующих, то взамен того, всякого рода вспомоществования христиан друг другу получили самое широкое развитие. Странники, путешествовавшие из одной церкви в другую, бедные, больные, старые, вдовицы, сироты и все страждущие — все находили себе помощь и поддержку у христиан.

Общественные бедствия вызывали благотворительность христиан во всей силе. Так, св. Дионисий Александрийский описывает в привлекательном свете, полное евангельской любви, поведение христиан во время моровой язв, свирепствовавшей в Александрии, сопоставляя его с поведением язычников. “Весьма многие, говорит он, от избытка любви и братолюбия не щадили самих себя, но поддерживали друг друга, безбоязненно посещали больных, неутомимо ходили за ними, и, служа им ради Христа, вместе с ними радостно умирали, потому что, исполняясь страданиями других, привлекали к себе болезнь от своих ближних и добровольно принимали их мучения. Таким то именно образом, оставили жизнь лучшие из наших братий: некоторые из пресвитеров и диаконов, и многие весьма похваляемые от народа. Они принимали тела святых на распростертые руки, закрывали им глаза, заключали уста, несли их на своих плечах и потом полагали, прижимали их к себе и обнимали, умывали и одевали, а вскоре и сами сподоблялись того же; потому что оставшиеся в живых всегда следовали по стопам своих предшественников.

Совершенно напротив поступали язычники: они прогоняли начавших хворать, убегали от самых любезных, выбрасывали на улицу полумертвых, оставляли без погребения мертвых и таким образом, старались избавиться от передаваемой смерти, которую, однако же, при всех их усилиях, не легко было отклонить от себя. Римская церковь в половине 3-го века содержала на общественные приношения более 1500 вдовиц и всяких немощных. Кроме того, как церковь, имевшая в своей среде богатых членов, она посылала всегда пожертвования в другие церкви бедствующим братьям. Известна также благотворительность церкви карфагенской. Св. Киприан, во время нашествия варваров на Нумидию, когда они захватили многих христиан в плен, собрал с своих клириков и народа сто тысяч сестерций и выкупил пленных.

Такая братская любовь христиан простиралась и на язычников. Она проявлялась во взаимных отношениях между христианами и язычниками в жизни частной и общественной. Прямодушие и честность христиан в столкновениях с язычниками по делам житейским и особенно торговым, их верность, преданность и покорность правительству во всех делах, за исключением дел веры, были замечаемы даже языческим обществом и правительством и нередко вызывали сочувствие того и другого. Не даром Констанций Хлор и Константин, последний еще до принятия христианства, считали христиан самыми лучшими подданными в своей империи. Самым лучшим доказательством осуществления христианами заповеди о любви к врагам-язычникам служит случай в Карфагене во время язвы. Язычники так, как в Александрии, бросали на улицу тела больных и умерших от язвы; никто не хотел прибирать их; язва усиливалась. Язычники стали обвинять христиан в том, что они прогневали богов и за них боги посылают язву. Вот тут во всей силе проявилась любовь христиан. Киприян увещевал их помогать не только своим собратьям, но и язычникам, так как и они браться и дети одного Отца небесного. Христиане, по его слову, одни, без помощи язычников, очистили городские улицы от трупов и тем спасли город от дальнейшего распространения заразы.

Отношение христиан к рабам и положение рабов в христианском обществе служит также доказательством проявления любви во всем блеске. Дохристианский языческий мир выработал такое воззрение на человеческие отношения, что одни люди должны господствовать, другие — быть рабами. Раб, по этому воззрению, считался не только существом без всяких человеческих прав, но даже вещью, которой господин может распорядиться по произволу. Христианство самым своим существованием уничтожало такое воззрение на рабов. Оно учило, что греху одинаково причастны господа и рабы, что Христос искупил весь род человеческий, следовательно, и рабов от греха, что в деле религии все равны, и господа и рабы, все братья во Христе. Отсюда, отношения между рабами и господами в христианском обществе отмечалось духом братской любви. В церковных собраниях господа и рабы имели полное равенство, — вместе молились, вместе пели гимны, вместе принимали евхаристию. В религиозной жизни, раб иногда становился выше господина, делаясь его учителем в евангелии.

Другой отличительной чертой жизни христиан в первые века была чистота и строгость их нравов, особенно поразительная на ряду с нравственной распущенностью язычников. Чистота супружеской жизни свято соблюдалась в христианских семействах. Связанные взаимной любовью, члены христианской семьи проводили жизнь в постоянных трудах, молитвах и т.п., вдали от всех языческих увеселений и развлечений. В тогдашнем языческом обществе страстно любимым увлечением были гладиаторские игры. Убивание людей людьми, ради забавы и увеселения, возмущало нравственное чувство христиан, и потому они не только не посещали гладиаторских игр, но даже отлучали от церковного общения тех, которые ходили смотреть гладиаторские бои. Также заботливо избегали христиане и других языческих зрелищ в театрах и цирках — мимических игр, комедий, трагедий, танцев и т.п. Так как сценические представления имели связь со служением идолам и давались преимущественно в языческие праздники, то христиане считали их наравне с служением сатане. Строгость жизни некоторых христиан доходили до того, что они не только избегали увеселений языческого характера, но даже отказывались от удовольствий обыкновенной жизни, допускаемых христианством и ему не противных. Такие христиане стремились выполнить евангельские советы относительно жизни совершеннейшей. Требуя от христиан жизни нравственно-совершенной, евангелие вместе с тем предлагает советы относительно жизни совершеннейшей, обязательные не для всех, но только для могущих вести такую жизнь. Таковы, напр., советы о жизни безбрачной, о жизни, отрешенной от мира и всех его удовольствий и т.п. Между христианами первых веков встречаются привлекательные примеры исполнения таких евангельских советов.

На первых же порах жизни Церкви мы видим многих подвижников и подвижниц разного рода. Одни принимали на себя обеты произвольной нищеты, отказываясь от своего имущества и отдавая его бедным, другие обеты девства, отказываясь от семейной жизни; иные проводили время в непрестанной молитве, посте, воздержании, а некоторые соединяли все эти обеты вместе. Такие подвижники известны под названием аскетов. Ограничивая в себе чувственные потребности и удерживаясь от житейских наслаждений, они стремились возвысить свой дух над плотью, чтобы беспрепятственнее посвятить себя на служение Богу. Аскетизм имел место в иудействе (ессеи и ферапевты) и в язычестве (стоики, пифагорейцы). Но там он основывался на дуалистическом воззрении на мир, по которому материя отождествлялась со злом и считалась источником греха. В христианстве, напротив, ничто материальное не считалось источником зла и ненависти к материальному не было; христианская аскетическая жизнь была свободным, не обязательным подвигом, возвышающим человеческих дух над материальными условиями жизни, ради жизни чисто духовной. В 1-м и 2-м веках подвижничество во всех его видах было явлением одиночным: подвижники жили в обществе других людей, не составляя из себя особого общества с определенными правилами жизни, и не считали своих обетов неизменными. В конце 3-го века подвижничество получает более определенный вид. Люди, стремящиеся к высшему нравственному совершенству, находят более удобным проводить аскетическую жизнь вдали от общества в пустынях, в которые и удаляются. Удалившиеся сюда подвижники получили название анахоретов, еремитов и, наконец, монахов. Гонение Декия в половине 3-го века послужило внешним поводом к началу анахоретского образа жизни. Некоторые из египетских христиан бежали в соседние пустыни и здесь, вдали от общества и людей, проводили подвижническую жизнь. Из таких подвижников особенно замечателен Павел Фивейский. Пятнадцатилетним мальчиком ушел он в фиваидскую пустыню и прожил в ней более 80-ти лет, не видя людей, питаясь дикими плодами, кореньями и травами и проводя время в молитвах. Павел Фивейский, таким образом, положил начало монашескому образу жизни. Но отцом монашества и организатором его был Антоний Великий, жизнь и деятельность которого относится более к 4-му веку.