Как для восточного, так и для западного богословия основной интерес, естественно, сосредоточивался вокруг центрального факта христианства — спасения. Но Запад при этом беспокоила в большей степени практическая, непосредственно религиозно-нравственная и в меньшей степени отвлеченно-умозрительная проблематика.

Споры разворачивались в IV и начале V вв. и как раз в классической стране раннехристианского нравственного богословия — в Северной Африке. Здесь Тертуллиан написал свои основополагающие труды на нравственные темы, но потом попал под влияние специфического учения монтанизма; здесь (как и в Риме) чрезвычайно остро стоял вопрос о допустимости принятия обратно в Церковь грешников (особенно lapsi), а Киприан даже объявил недействительным произведенное еретиками крещение.

Когда кончились последние гонения в Северной Африке (303_305 гг.), снова сломившие некоторых христиан, старые вопросы встали вновь, и опять нашлись епископы, стоявшие за большую строгость в его решении: донатисты. Они быстро добились поразительного успеха. Сначала полного разрыва не произошло, но фактически Северо-Африканская Церковь разделилась на две соперничающие группировки. В результате скоро во многих, а затем почти во всех городах оказалось по два епископа. Из этого развился настоящий раскол, который длился целое столетие и сильно отягощал Церковь. События приобрели фундаменталь ное значение благодаря их богословскому истолкованию, данному тогда главным образом Августином: природа церковного служения, исследованием которой прежде мало кто занимался, была теперь осознана и описана с высокой точностью.

1. Название донатизм происходит от имени епископа Доната из Казы Нигрийской († 355 г.); это ригористское энтузиастическое движение, сходное с движением Новациана: делая основной акцент на установках раннего христианства («Образ этого мира проходит», «Гряди, Господь Иисус»), они относились подозрительно ко всему мирскому, связанному с государством, точнее — к поддержива емой государством имперской Церкви; они считали, что епископ должен оставаться как можно более независимым от политической власти. Идеал они видели в страдающей Церкви и в тех, кто при гонениях остался верен, поэтому стали высоко и даже чрезмерно почитаться мученики и их мощи. С недоверием относились они ко всем, кто так или иначе не устоял при гонениях, «чьими грехами была, так сказать, неожиданно разрушена Церковь Христова».

Епископ Донат и нумидийские епископы на Соборе в Карфагене 312 г. постановили низложить недавно избранного епископа, до той поры архидиакона Карфагена Цезилиана на том основании, что в его посвящении участвовал один недостойный епископ, так называемый «traditor» (тот, кто при гонениях выдал язычникам священные книги), поэтому рукоположение было недействительно. Собор избрал вместо него антиепископа, что положило начало практике, которая и привела к расширению раскола.

2. «Донатисты» не все придерживались одинаковых взглядов. Но если не учитывать частных отклонений, можно описать их позицию так: святость Церкви и действительность таинств, особенно посвящение в сан, зависят от безгрешности участников. Посвящение, совершенное грешным епископом, — не посвящение. Со временем большинство епископов-донатистов стали распространять это главное утверждение и на крещение и ввели повторное крещение (но были и донатисты, которые отвергали повторное крещение). Так они замыкались в узком кругу мнимо святых, совершенных, абсолютно безгрешных и претендовали на то, что только они составляют католичес кую Церковь.

3. Борьба велась не только духовным оружием. Это была борьба также и за власть, и ей было присуще много «человеческого, слишком человеческого», с интригами и завистью, конкуренцией между нумидийцами и Карфагеном, между африканцами и Римом. Государство также использовало против донатистов (с той известной непоследовательностью, которая отличает религиозную политику Константина и Констанса) средства насилия (ссылку); но в противовес этому донатисты получили (что было тоже достаточно непоследовательно) поддержку императора Юлиана; они даже организовали собственные социально и религиозно радикальные боевые группы недовольных крестьян (циркумцеллионы), выступавших против католиков. Борьба становилась все более жестокой; церковные писатели того времени сообщают о всякого рода угрозах, убийствах и увечьях.

Однако ни вмешательство императорской власти, ни усилия римских епископов, ни богословские полемические выступления епископа Оптата Милевийского примерно с 365 г. († 399 г.), ни целый ряд соборов не смогли преодолеть раскол. Только внутренние расхождения среди донатистов и систематическое богословское и пастырское противодействие со стороны католиков во главе с Августином (с 393г.; множество соборов католических епископов) подготовили его поражение. После обсуждения религиозных проблем в 411 г. в Карфагене (286 католических епископов, 279 донатистов) государственные власти стали действовать более энергично. Всему этому положило конец вторжение вандалов (429 г.).

Донатист умеренного направления Тиконий первым назвал «большую» Церковь созданием дьявола = Вавилоном.

В ходе борьбы с донатистами произошло так, что Августин изменил свои взгляды на борьбу с лжеучением. Он знал, как трудно достичь истины, и долгое время хотел действовать только убеждением. Когда Августин сделался епископом Гиппона и столкнулся с противостоящим ему архипастырем-донатистом, он и не помышлял о применении силы. Однако позднее ему стало ясно, что угроза нависла над самым ценным и необходимым, что есть в Церкви. Донатисты посягали на главное, высшее благо — церковное единство; они породили наивысшее зло — действительный раскол Церкви. Раскол необходимо было преодолеть. В миролюбивом письме к своим коллегам-епископам Августин пытается начать братский разговор. Но так как его оппоненты, с одной стороны, дошли до ложного релятивистского утверждения, что в конечном счете безразлично, в какой партии быть христианином, и, с другой стороны, стали угрожать силой и от слов перешли к делу, то он признал правомерность горького «compelleintrare» (Лк 14, 23) («заставь придти»). Все же католические епископы во время решающего обсуждения 411 г. в письме, написанном от имени Августина, предложили в случае необходимости отказаться от своих епископских мест ради церковного мира: «достоинство епископа не должно препятствовать единству Тела Христова». Вэтом — замечательный порыв любви и служения, пастырской заботы о спасении душ, образец диалога между разъединенными братьями-христианами.

5. а) Другое эмоционально приподнятое (= энтузиастическое) движение за благочестие, требующее столь же строгой аскезы и распространявшееся в основном в приватных кругах, вызвал к жизни в Испании образованный богатый мирянин (впоследствии епископ Авилы) Присциллиан.

Аскетические движения, переходящие в ересь, нельзя рассматривать изолированно. Такой взгляд исказил бы наше понимание общей картины. Они являются еретическим отражением того могущественного аскетического стремления внутри ортодоксальной Церкви, которое, во всяком случае в некоторых своих проявлениях, кажется нам достаточно странным: столпники, постоянный пост отшельников, особенно в египетской пустыне. Только ограниченное правилом общежития монашество очистило эти значительные движения и сделало наследова ние Христу в Кресте и покаянии возможным не только для единиц, но и для многих.

Совсем другой тип преувеличения значения аскезы, хотя и он первоначально зародился в Церкви, встречается в пелагианстве .

б) Трактуя вопросы как богопознания, так и учения о нравствен ном поведении человека, апологеты среди прочего использовали стоическую философию. Но такой научный способ изложения не мешал им строить христианскую жизнь на основе благодати. Они избежали опасности подмены сверхъестественной основы христианской жизни естественной.

6. Представителем взглядов, переоценивающих роль природных нравственных сил в деле спасения, был монах Пелагий, выходец из Британии († ок. 418 г.). То, что мы теперь называем собственно пелагианством, создано на основе этих взглядов его учениками, особенно Юлианом, епископом Экланума близ Беневента. Эта система, если рассматривать ее формулировки отвлеченно, сама по себе вместе с логически вытекающими из них следствиями, в основе своей является уже не христианской религией, а натурализмом. То есть она учит, что природе человека, такой какая она есть, присущи способность познания и, главное, свобода воли, с помощью которых он может избежать грехов и своими делами стать достойным Небес.

Тем самым вообще была бы поставлена под вопрос необходимость благодати и соответственно искупления, а значит, — христианское Откровение.

Предпосылкой этого учения было представление о том, что грех прародителей по своим воздействиям был исключительно их личным делом, человеческой же природе урона он не нанес.

Сам Пелагий был полон чистого рвения, Августин называл его «vir sanctus». В 410 г. он со своим учеником Целестином, спасаясь от мародерствующих вестготов, пришел из Рима в Карфаген. В 416 г. учение, названное его именем, было осуждено на двух Африканских соборах (Иннокентий Римский в 417 г. одобрил это осуждение; Августин: Roma locuta, causa finita est), а затем на общем соборе 418 г. в Карфагене и в 431 г. в Эфесе. Спор продолжался на Востоке примерно до 450 г. Там за Пелагия (уже переехавшего в Палестину) вступился Несторий, и его учение было даже признано на состоявшемся там соборе. На восток бежал и Юлиан, когда император Гонорий изгнал пелагиан из Италии.

На смену пелагианству пришло так называемое полупелагианство, учившее, что благодать хотя и нужна, но не для начала обращения, а также не требуется специальная благодать, чтобы можно было выстоять до конца. (Защитниками этой теории были прежде всего монахи из Марселя, отсюда и так называемый марсельский спор.)

Вся эта борьба тянулась до конца VI в. (осуждение 529 г. в Оранге). Активным противником пелагианства стал «doctor gratiae», св. Августин.