Дорогие братья и сестры,

В прошлые месяцы мы размышляли над личностями отдельных апостолов и над первыми свидетелями христианской веры, о которых упоминается в новозаветных писаниях. Давайте теперь уделим внимание апостольским Отцам, то есть первому и второму поколению в Церкви после апостолов. Таким образом мы сможем увидеть, как начинался путь Церкви в истории.

Св. Климент, епископ Римский конца первого века, является третьим преемником Петра, после Лина и Анаклита. Самым важным свидетельством о его жизни является свидетельство св. Иринея, епископа Лионского до 202 года. Он пишет о Клименте, как о «видевшем апостолов», «встречавшимся с ними», и «еще имеющем проповедь апостолов в ушах своих и предание их пред глазами своими» (Против ереси 3,3,3). Более поздние свидетельства, относящиеся к IV и VI векам, присуждают Клименту титул мученика.

Авторитет и престиж этого епископа Рима были такими, что ему приписывались различные писания, но единственным трудом, не вызывающим сомнения в его авторстве, является Послание к Коринфянам. Евсевий Кесарийский, великий «архивариус» христианских истоков, представляет его в таких выражениях: «Имеется одно большое и удивительное письмо Климента, согласно признаваемое подлинным; оно написано от имени Римской Церкви к Церкви Коринфской… Мы знаем, что письмо это издавна читали народу во многих церквах; читают и теперь» (Церковная история 3,16). Этому Посланию приписывалось почти каноническое значение. В начале письма, написанного на греческом языке, Климент с горечью сетует, что «внезапные и одно за другим случившиеся несчастия и бедствия» (1,1), помешали ему своевременно вмешаться. Под этими «несчастиями» следует понимать гонения Домициана: поэтому дата написания письма должна относиться ко времени сразу после смерти императора и к концу гонений, то есть сразу после 96 года.

Вмешательство Климента – напомню, дело происходит в I веке, – было вызвано серьезными проблемами, возникшими в Церкви Коринфа: пресвитеры общины были фактически свергнуты несколькими молодыми бунтовщиками. Об этой драматической истории еще раз упоминает св. Ириней: «При этом Клименте, когда произошло немалое разномыслие между братьями в Коринфе, церковь римская написала к коринфянам весьма дельное послание, увещевая их к миру и восстановляя их веру, и возвещая недавно принятое от апостолов предание» (Против ереси 3,3,3). То есть, можно сказать, что это послание представляет собой первый случай осуществления первенства Рима после смерти св. Петра. В Послании Климента вновь поднимаются темы, близкие Павлу, написавшему два больших Послания Коринфянам, в частности – неизменно актуальная тема богословской диалектики, между индикативом спасения и императивом морального обязательства. Прежде всего есть радостная весть о спасительной благодати. Господь опережает нас и дарует нам прощение, Он дарует нам Свою любовь, благодать быть христианами, Его братьями и сестрами. Эта весть наполняет радостью нашу жизнь и вселяет в нас уверенность в наших действиях: Господь всегда опережает нас Своей добротой и Его доброта всегда больше всех наших грехов. Однако нам следует вести себя соответственно полученному дару и отвечать на весть о спасении полным и мужественным обращением. По сравнению с моделью Павла новым является то, что Климент вслед за доктринальной частью и практической частью – из которых состояли все Послания Павла – в завершение послания приводит «великую молитву».

Непосредственный повод для написания письма открывает Епископу Рима возможность обстоятельно высказаться об идентичности Церкви и о ее миссии. Если в Коринфе были совершены злоупотребления, отмечает Климент, то их причину следует искать в ослаблении любви и других необходимых христианам доблестей. Поэтому он призывает верных к смирению и к братской любви, – к двум поистине учредительным доблестям бытия в Церкви: «Будучи уделом Святого», увещевает он, «будем делать все относящееся к святости» (30,1). Епископ Рима особо напоминает о том, что Сам Господь «повелел совершать в определенные времена. Он повелел, чтобы жертвы и священные действия совершались не случайно и не без порядка, но в определенные времена и часы. Также где и чрез кого должно быть это совершаемо, Сам Он определил высочайшим Своим изволением, чтобы все совершалось свято и благоугодно, и было приятно воле Его. (…) Первосвященнику дано свое служение, священникам назначено свое дело, и на левитов возложены свои должности; мирской человек связан постановлениями для народа (40,1-5: следует отметить, что здесь, в послании конца I века, впервые в христианской литературе, появляется греческий термин «laikos», что означает «член лаоса», то есть «народа Божия»).

Таким образом, ссылаясь на литургию древнего Израиля, Климент излагает свой идеал Церкви. Она соединена «единым Духом благодати, излитым на нас», Который дышит в различных членах Тела Христова, в котором все мы, нераздельно соединенные, являемся «друг другу членами» (46,6-7). Четкое различение между «мирянином» и иерархией вовсе не означает противопоставления, но лишь эту органичную связь тела, организма, с различным функциями, поскольку Церковь вовсе не является местом беспорядка и анархии, где любой может делать все и когда ему вздумается: каждый в этом организме, имеющем четкую структуру, осуществляет свое служение согласно полученному призванию. Касаясь глав общин, Климент ясно излагает учение об апостольском преемстве. Регулирующие это преемство правила исходят в конечном счете от Самого Бога. Отец послал Иисуса Христа, Который, в свою очередь, послал апостолов. Они затем послали первых глав общин и постановили, что тем будут преемствовать другие достойные мужи. То есть все происходит «в порядке по воле Божией» (42). Этими словами, этими фразами св. Климент подчеркивает, что Церковь имеет сакраментальное строение, а не является политической структурой. Деяние Бога, идущего навстречу нам в литургии, предшествует нашим решениям и идеям. Церковь – это прежде всего дар Божий, а не наше творение, и поэтому эта сакраментальная структура обеспечивает не только общий порядок, но и предшествование дара Божия, в котором мы все нуждаемся.

Наконец, «великая молитва» придает космический размах предыдущим аргументациям. Климент восхваляет и благодарит Бога за Его удивительное провидение любви, с которой Он сотворил мир и продолжает его хранить и освящать. Особое значение приобретает молитва о власть предержащих. После текстов Нового Завета она представляет собой самую древнюю молитву о политических институтах. Так, буквально на следующий день после гонений на христиан, прекрасно зная, что они могут продолжиться, христиане не перестают молиться за те же самые власти, которые их несправедливо преследовали. Причина этого – прежде всего христологического порядка: следует молиться за преследователей, как это делал Иисус на кресте. Но эта молитва содержит также наставление, которое на протяжении веков направляет поведение христиан по отношению к политике и к государству. Молясь о властях, Климент признаёт законность политических институтов в установленном Богом порядке; одновременно с этим он проявляет заботу, чтобы власти были послушны Богу и «совершали в мире и кротости благочестно данную им Тобою власть» (61,2). Кесарь – это не все: за ним возникает другая власть, начало и сущность которой не от мира сего, но «свыше»: это власть Истины, которая пользуется – также и в отношении государства – правом быть выслушанной.

Таким образом письмо Климента охватывает многочисленные темы непреходящей актуальности. Оно обладает особым значением, поскольку в нем выражена – еще в первом веке – забота Церкви Рима, которая предшествует в любви всем другим Церквам. В едином Духе присоединимся к воззваниям «великой молитвы», там, где Епископ Рима говорит от всего мира: «Господи, яви Лице Твое нам во благо в мире, осени нас рукою Твоею сильною... Тебе исповедуемся чрез Первосвященника и Предстателя душ наших Иисуса Христа, через Него же Тебе слава и величие и ныне и в род родов и во веки веков. Аминь» (60-61).